Интервью с Михаилом

Сергеевичем для газеты "Новые Известия", 2005 год.

– Михаил Сергеевич, в последнее

время часто стала всплывать тема фонограмм. Нужно или не нужно запрещать их, с вашей точки зрения?

– Мне все равно. Я махнул на это рукой. Бороться с этим не собираюсь. Каждый пусть делает то, что

хочет. Когда я выступаю вживую, зрители это чувствует, но если я буду петь под фонограмму, они этого даже не

заметят. Техника дошла до того, что понять, когда артист вживую исполняет, а когда нет, невозможно, особенно

если на сцене 50 человек, 20 из которых танцуют, еще 15 пускают дым, а остальные делают вид, что играют на

гитарах. Вот это обидно. Но мне проще, я ведь не певец, поэтому все вокальные огрехи мне только в плюс. Я

прокуренный сиплый мужик, и мне все равно, забуду я слова или нет. Я драматический актер.

Тем не менее

могу сказать, что вживую петь приятнее. Во-первых, концерт идет в сто раз быстрее, потому что ты тратишься, ты

по-настоящему работаешь. А когда ты ждешь, когда кончится фонограмма, – это же мучение! Как они это

делают, не понимаю. Во-вторых, каждый раз, когда поешь вживую, песня звучит по-другому. То у тебя хороший

голос, то простуженный, то поешь на дне рождения, то на похоронах, то зимой, то летом. Разница огромная, а у

многих певцов, что бы ни происходило в зале, фонограмма одна и та же. Это очень заметно, это так скучно, ну да

и Бог с ними.

– А как вам понравилась роль судьи песенного конкурса?

– Поскольку это

был мой судейский дебют, то было любопытно. Я волновался, наверное, не меньше, чем сами участники

«Славянского базара». Оценивать судьбы людей – дело ответственное. Кто станет обладателем

Гран-при и для зрителей, и для жюри, стало ясно сразу же. Но, на мой взгляд, жюри недооценило польскую и

латвийскую конкурсанток. Они –европейского, а не славянского плана певицы.

– То есть вы на

славянском фестивале были сторонником западной манеры исполнения?

– Скорее, манеры более

изысканной, утонченной, пикантной. Славянская манера – полностью открытая, лобовая. Здесь всё на первом

плане. А в них была такая загадка, которая, как правило, отсутствует в славянской натуре.

– Вы не

только певец, но и актер. Как вам поющая молодежь с точки зрения артистизма?

– Слабовато. Вы

помните, как Пугачева пела «Арлекино»? Там есть что сыграть, есть возможность проявить характер.

Нужно учитывать, что эстрадная песня – не просто написанное произведение, которое лежит в столе, а

песня, которая принадлежит сегодня и здесь зрителям. Я понимаю, что Yesterday можно спеть, сидя в обнимку с

гитарой, потому что все ее знают, любят, но если ты выступаешь с песней, которую никто не знает или знают

плохо, а тебя не знают вообще, ты должен успеть рассказать и о себе, и о песне, завоевать зрителя. Об этом,

конечно, должен думать не только сам артист, но и режиссер, и педагог, который подбирает репертуар. Как

правило, выигрывает самый яркий. Если я буду читать грустные стихи Есенина, пусть даже очень хорошо, все равно

этого будет недостаточно, чтобы схватить зал.

– На фоне многочисленных летних песенных фестивалей

усилились разговоры о том, что в России никак не находится новая молодая мегазвезда. Что нужно, чтобы она

нашлась?

– Фестивали и конкурсы здесь совершенно точно не помогут. Звезды рождаются сами по себе,

у них своя дорога, которая известна только Богу. Они не должны появляться на каждом фестивале. Может пройти 20

лет, а может и 50, пока появится такой, как Элвис Пресли. Он никогда не выступал ни на каких конкурсах. Один

раз спел – и все. Так же, как The Beatles, как Высоцкий, как Робертино Лоретти. Такие люди рождаются

чрезвычайно редко и падают, как метеориты. В этом смысле долгий и мучительный труд к успеху не приводит.

Искать тоже бессмысленно. Метеорит сваливается сам.

– В таком случае фестивали и конкурсы –

это…

– Это шоу, конечно же. Развлечение. Выпускной вечер. Приятное времяпрепровождение. Плюс

интрига, хотя конкурсы можно было бы проводить и без конкурса – просто выступление хороших певцов.

Конечно, здесь и коммерция присутствует, появляются спонсоры и так далее.

– Получается, победа в

конкурсах ничего не значит? Многие победители песенных конкурсов потом разочаровываются в собственных успехах,

потому что остаются невостребованными и в лучшем случае устраиваются к кому-нибудь на

подпевки…

– Это естественно. Все «Фабрики звезд» рано или поздно исчезнут. Все, что

делается инкубаторно, потом становится обыденностью. Все, что придумано, бессмысленно. Я учился в театральном

институте и знаю, сколько курсов там выпускается, но такие, как Евстигнеев или Табаков, появляются из тысяч.

Ты можешь быть лучшим на курсе, диплом у тебя может быть красным, серебряным или золотым – это ничего не

значит. Человека могут выгнать из института как профнепригодного, а потом он пробьется сам и… хоть стой,

хоть падай. Это не спорт, где можно, тренируясь каждый день с гантелями, добиться результатов. Искусство выше

спорта, поэтому оценить его невозможно.

– Вы родились в Ленинграде, живете в Санкт-Петербурге.

Говорят, что в этом городе какая-то особенная аура, которая способствует творчеству. Это правда или скорее

миф, сложенный вокруг бывшей столицы империи?

– Наверное, об этом может говорить тот, кто в Питер

приехал, но не родился в нем. Мне со стороны очень сложно посмотреть. Но с учетом того, сколько великих людей

прожили в этом городе, наверное, что-то такое здесь есть. Будучи столицей, Санкт-Петербург привлекал лучшие

силы. Сегодня Москва является центром всех событий. Но есть существенная разница между бывшей столицей Санкт-

Петербургом и нынешней Москвой. Ценности разные. В сегодняшней Москве все делается быстрее. Собственно, именно

там находится котел, в котором постоянно что-то варится.

– А к пресловутому противостоянию Москвы

и Питера как относитесь?

– С юмором, конечно. Хорошее подтрунивание друг над другом – это

приятно и в спорте, и в искусстве. Люди вокруг довольно милые, и всерьез это, по-моему, никто не воспринимает.

В Москве все «гениально». Что бы ни делали москвичи, всегда присутствуют завышенные оценки в

отношении самих себя. Питерцы – более скромные, они, наоборот, любят самоистязать себя, склонны

скептически относиться к тому, что они делают. Ну а в спорте… Являюсь ярым поклонником «Зенита»,

и мы часто общаемся с московскими болельщиками. Я их очень люблю, но при удобном случае всегда готов их

уколоть. Но к нам приезжают друзья – болеть за «Спартак», мы пьем пиво, разговариваем,

шутим.

– Вы человек музыки и человек кино. Как бы вы оценили нынешнюю российскую поп-музыку и

нынешний российский кинематограф?

– Думаю, что они находятся примерно на одинаковом уровне. Кино

– это ведь, грубо говоря, тоже снятая на пленку фонограмма. Театр – вот истина, которая есть в

искусстве. Кино сегодня пущено на поток. Это проекты, это кинобизнес. Но есть Звягинцев, есть фильм

«Возвращение», и наравне с ним остальное кажется ширпотребом. Поп-музыка тоже была, есть и будет

уделом тех людей, которые в этом не разбираются. Вот я, допустим, не разбираюсь в химической промышленности. И

если меня пригласят на форум химиков, а они при этом будут говорить полную ерунду про феррум в какой-нибудь

валентности, я буду сидеть и думать: «Ты смотри, какие умные люди!» И, ничего в этом не понимая,

буду аплодировать. То же самое происходит с людьми, которые ничего не понимают в музыке, в песне, в театре и

кино. Вышел на сцену – смотри-ка какой молодец, и одет как, а прическа какая! Обман происходит, иллюзия.

На шоу-бизнес покупаются легко, и чем больше народа на сцене, тем больше шоу. Остается общий настрой, а

существо, смысл пропадает. Этим и пользуются. Получается, Новый год каждый день.

– Как вы

относитесь к мнению, что хорошая российская музыка сейчас раскручивается через кино, через саундтреки?

– Раскручиваются как угодно, но есть хорошая музыка – как, скажем, в «Крестном

отце», а есть второстепенная, но зрители все равно кушают. Что, и это съели? Как, и это?! А за сто

рублей готовы играть? А за 50? А бесплатно? А давайте сделаем тогда две группы «Ласковый май»? А

вообще без артистов на сцене? Что, и это съели? А тогда давайте просто деньги приносите – и все. Сегодня

делают все, лишь бы покупали. Деньги не пахнут.

– Но вы согласны, что новая академическая музыка и

в Голливуде, и у нас воспринимается в основном через кино? Тот же вальс Евгения Доги к фильму «Мой

ласковый и нежный зверь» звучит во всех переходах московского метро. Люди, между прочим, немало денег

зарабатывают на этой музыке…

– Предпочитаю слушать Рахманинова, Чайковского, Моцарта. И деньги

платить не надо. Как и все нормальные люди, я прошел и через рок, и через поп-музыку. Кому что нравится. Но

музыку могут сочинять очень немногие люди. Может быть, три или четыре человека. Все остальное –

компиляция нот и слов. Нужно понимать, что Гладков, Дунаевский, Рыбников, Щедрин – это композиторы.

Остальные все – не композиторы, это милые ребята с замечательной душой, но делать музыку они не умеют. Я

могу писать слова? Да, я грамотно пишу. А роман написать могу? Нет. А сейчас пишут все, и считается, что если

пишешь роман, значит, ты писатель. Но если Достоевский и Гоголь писатели, то кто вы?

– Возвращаясь

к тому же «Славянскому базару», вспоминается вид на ложу жюри из партера. Выглядело это так:

головы, головы, головы и посредине – колоритная черная шляпа с огромными полями. Шляпа для вас сейчас

– это имидж или что-то большее?

– Черт его знает. Я так глубоко не анализирую. Это уже

привычка, рабочая одежда. Уже и не думаешь о том, что на голове. По городу в шляпе не хожу, есть другая

одежда. В театре тоже в ней не работаю. А вот на эстраде и в официальной обстановке – да.

Многие хвалят витебскую атмосферу, которая царила вокруг этого фестиваля. Вам удалось отдохнуть там?

– Мне все очень понравилось, особенно красота витебских девушек. Наверное, потому что я жил один

в гостинице, не был окружен ни друзьями, ни врагами. Мне очень нравилось находиться одному в номере, потом

выходить на улицу, где гуляет весь город, стоят картины, продают красивые вещи, кузнецы куют, музыка везде

играет, женщины красивые… Даже бокс удалось посмотреть. Не скучал, и эта неделя пролетела для меня

незаметно.

– Спрашивать актера о его планах, конечно, неправильно. Но все-таки: продолжение

«Трех мушкетеров» мы увидим, сыграете ли вы снова Д’Артаньяна?

– Я бы хотел,

чтобы продолжение было, но вряд ли получится. Для этого нужны силы не только творческие, но и коммерческие. А

у меня таких сил нет, и специально заниматься этим не буду. Если пригласят, с распростертыми объятиями встречу

своих друзей и сыграю, но организатором быть не хочу.

– Так в чем проблема? Проект ведь должен

оказаться достаточно громким…

– Не знаю. Раньше снимали по заказу Гостелерадио, а кто сегодня

будет заказывать – непонятно. Будет заказ – будем работать.

– В таком случае, чем

планируете заниматься в ближайшее время?

– Все мои планы – это работа. Телевидение,

концерты, творческие встречи, спектакли и иногда редкие съемки в кинематографе. Правда, в ближайшее время

никаких съемок не планирую. Что-то постоянно предлагают, но мне это не интересно. Если будет предложение,

которое заинтересует, тогда буду сниматься.

– Часто отказываетесь?

– Нечасто, но и

предложений сниматься сейчас гораздо меньше, чем раньше.

Автор: Константин Баканов

Нет комментариев

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *