Интервью с Михаилом Боярским,
приуроченное к его 55-летию, 2004 год. Для издания "Театрал".
Михаил Боярский
отметил юбилей. Одному из самых известных актеров исполнилось 55 лет. Он по-прежнему работает в театре
Ленсовета, снимается в кино и поражает всех постоянством своего имиджа: широкополой шляпой и темными очками.
Наш корреспондент встретился с юбиляром.
– Михаил Сергеевич, вы не изменяете Санкт-
Петербургу – не переезжаете в Москву, как это сделали многие ваши коллеги…
– Я коренной ленинградец. После войны мы все – родители, бабушка, старший брат и я – жили
в коммунальной квартире на Гончарной улице, недалеко от Московского вокзала в 16-метровой комнате. Хорошо
было! Кроме нас там жили еще 3 семьи, вода была холодная, а вместо парового отопления печка. Я не знал, что
бывает по-другому, и мне все нравилось! Только потом мы получили 2-комнатную квартиру.
– Сейчас у вас есть прекрасные апартаменты на набережной Мойки, рядом с Эрмитажем.
– Да. Для своих домочадцев я смог создать условия, когда они ни в чем не знают недостатка: ни в
еде, ни в питье, ни в одежде, живут в хорошей квартире, имеют возможность путешествовать по миру, ходить на
самые престижные премьеры.
– Жить в достатке в семикомнатной чудо-квартире –
это ли не протест против стесненных условий жизни вашей молодости? Знаю, сыну вы сознательно приобрели дорогую
машину «Крайслер», когда он еще учился в музыкальной школе.
– Считаю,
что поступил правильно. Сын должен иметь абсолютно все, чтобы не отвлекало его от главного: от учебы и
самосовершенствования.
– Чем занимаются дети?
– Лиза второй
год учится в театральном институте на курсе Льва Додина. У нее есть азарт, желание стать актрисой. Она тоже
родилась за кулисами театра, знает все его тайны, но сумеет ли проявить свою индивидуальность – покажет,
как ни банально это звучит, время. Лиза у нас натура эмоциональная. Сергей, как и положено парню, более
сдержанный, даже скрытный. Но тем не менее записал и сейчас выпускает в продажу пластинки, где он автор
музыки, слов и исполнитель песен. Сейчас у Сережи такой период, что он хочет попробовать себя во всем.
Например, учится у Владимира Бортко на режиссуре. Но актером, клянется, не станет никогда. Насмотревшись,
видимо, на мой тяжелый труд, он понял, что ему работать в таком ритме не по силам. И он, конечно, прав. Я могу
пахать 24 часа в сутки и подряд несколько недель.
– Нормальные 7–8 часов
ежесуточного сна – это для вас из разряда утопии?
– Когда у меня спокойная
жизнь, когда я дома, то раньше полчетвертого утра спать не ложусь. В квартире уже давно тихо, я досматриваю
последние передачи, пью кофе с молоком, проглатываю снотворное, которым забиты мои карманы, беру недочитанную
книгу – сейчас это «Фауст» Гете, – и приходит сон. Если надо встать в 8 утра, значит,
встаю в 8 и никаких проблем не испытываю. В сон меня тянет чудовищно в 5–7 часов вечера. Если есть
спектакль или концерт, я себя, естественно, перебарываю.
– К концертам, спектаклям
как-нибудь готовитесь?
– Никогда и никак. Я просто знаю, что сегодня спектакль
– и этого мне достаточно. Я могу играть в шахматы, читать анекдоты в журнале, разговаривать о футболе,
но стоит меня вызвать на сцену – и все, я готов.
– Расскажите, наконец, историю
о том, как вы получили роль Д’Артаньяна в фильме «Д’Артаньян и три мушкетера».
– Режиссер Георгий Юнгвальд-Хилькевич на роль гасконца утвердил Александра
Абдулова, весьма удачно прошедшего кинопробы. Я же опаздывал на пробу Рошфора. Прямо из аэропорта, быстро
переодевшись в костюмерной «Мосфильма» мушкетером, помчался в павильон. Я тяжело дышал, глаза мои
сверкали от гнева на самого себя – так утверждали те, кто меня видел в этот момент. На студии воцарилась
тишина – так, видимо, съемочная группа выразила свое восхищение. Режиссер без всяких проб отдал мне
предпочтение.
– Рассказывают, что энергия ваша била ключом – делали лишние
прыжки с пятнадцати метров высоты без дублеров. А, отчаянно фехтуя, наткнулись на шпагу
«противника» и проткнули себе верхнее небо?
– Тогда за каскадерский трюк
платили по 50 рублей. Я был молод, хотелось «напрыгать» на хороший стол в «Арагви»,
чтобы угостить своих новых друзей, в частности Сашу Абдулова. Но зря старался – оплачивался только
первый прыжок. А со шпагой было очень серьезно… Острый клинок не дошел до мозга 1,5 см. Очнулся я в
реанимации. Опасаясь самого худшего, вызвали мою маму. Однако через неделю я сбежал из больницы на съемки.
– Говорят, в Москве вы за одну ночь работаете в 3–4 казино?
– Пою в казино Москвы и не вижу в этом ничего зазорного. Выступая перед людьми, я получаю удовольствие
и, надеюсь, доставляю удовольствие публике, судя по аплодисментам. Зарабатывая хорошие деньги, я получаю
свободу.
– Не верю, что после концерта не заходите в игровой зал и не играете в
рулетку. Большие деньги оставляете?
– Придерживаюсь нормы. Как, впрочем, и в
выпивке.
– Жизнь заставила отказаться от любимой русской привычки. Тяжело это
далось?
– И вспоминать не хочу. Кодирования не помогали – только сила воли.
Живу с ощущением, что чего-то важного в жизни лишился. Без алкоголя жизнь вся в черно-серой гамме… Но
привыкаю. Может, до следующего своего скорого поезда, а пока хочу пожить на своей станции.
– Вы преклонялись перед «Битлз» еще в 60-х годах, летом вы побывали на концерте
Пола Маккартни. Ваши ощущения?
– «Битлз» – это божественное
проявление, оказавшееся в одно время и в одном месте – в маленьком английском портовом городишке. Каждый
в отдельности они значат гораздо меньше, чем все вместе, – как разжатый кулак! Когда они распались, это
стало очевидным. Джон и Пол – просто фантастика. А при поддержке Ринго и Джорджа – чудо.
«Битлз» – это полная гармония, совпадение поэзии, музыки, молодости, азарта, тембра. Это
явление так никто точно и не смог объяснить. Что касается Пола Маккартни, то он, как мне кажется, лучший
композитор последнего столетия. И то, что я имел честь встретиться с этим человеком и слушать его концерт, для
меня – апогей моих музыкальных пристрастий. Лучшего я ничего не встречал в своей жизни. Я с ним общался
два дня. Подтвердилась истина – чем талантливее человек, тем он скромнее.
–
Многие к вашей внешности относятся с иронией. Как сложился ваш имидж?
– Это
получилось спонтанно – после того, как я начал петь романтические песни из «Трех
мушкетеров», «Собаки на сене». Если мне надоест мой образ, все сброшу, и даже побреюсь
наголо… «Умей быть новым, не будучи странным!» – так говорили философы в древности.
Был однажды приглашен на день рождения к Владимиру Владимировичу Путину. Пришел без шляпы – в модном
костюме и при галстуке. «Почему без шляпы? – спросил Владимир Владимирович. – Будь таким,
какой ты есть».
– Вы упомянули нашего президента. Я слышал, что вы с ним на
дружеской ноге…
– Наши отношения скорее приятельские. Но дружба…
Дружба – вещь редкая, эксклюзивная. Когда Путин работал заместителем питерского мэра, наше общение было
теплым, ненавязчивым, товарищеским. Мы говорили о футболе, театре, погоде, о чем угодно.
– Как вы называете президента?
– Конечно, Владимир Владимирович.
– А он вас – Михаил Сергеевич?
– Нет, я для него Михаил.
Однажды он меня попросил: «Не называй меня Владимир Владимирович». Я ответил, что пойму, когда это
можно будет сделать.
– Что вы желаете себе в свои зрелые 55?
– Зреть и дальше. Грустно становится, что нет уже многих – и Олега Даля, и Олега Ефремова,
Высоцкого. Тех, кого помнит мир. Как Пушкин писал: «И долго буду тем любезен я народу, что чувства
добрые я Лирой пробуждал». Это Пушкин, а я – что… пою в своем Отечестве. Мне достаточно,
чтобы хотя б не проклинали… И чтобы дети, и внуки были бы счастливы.
Анатолий МЕЛИХОВ
Нет комментариев